А знаешь, здесь всегда очень холодно.  Все вокруг покрыто тонким слоем снега, а маленькие блестящие снежинки постоянно сыплются с неба и тают у меня на ладонях, в те редкие часы, которые я провожу в прогулках, наслаждаясь одиночеством, дивной природой и ощущением безопасности, которое я так долго не могла обрести в Англии, где за головы пожирателей смерти, едва ли не открыто обещалась и держу пари, что обещается до сих пор, награда. Что же касается лично меня, то я до сих пор сомневаюсь в том, что мне стоит оставаться здесь, в Норвегии, потому что сразу же после моего увольнения, да и месяцами позже, мне приходили письма официального и личного характера от министра магии Соединенного Королевства с гарантией безопасности, штатом авроров в охране и прочими сомнительными привилегиями в которых я не нуждалась в прошлом и не нуждаюсь теперь. После покушения на младшего заместителя министра Алекто Кэрроу, столь удачно тобою сымитированного, никому и в голову не может прийти, что я могу быть в чем-то замешана. Уверен ли ты, что мне все еще стоит оставаться вдали от дома, вдали от тебя? Три года, уже три года прошло с тех пор, как отгремели барабаны войны и прервался зов Темного Лорда. Эти три года я прожила в крохотном, Мерлином забытом домишке с двумя домовыми эльфами. И иногда мне кажется, что я уже начинаю забывать, как выглядят люди, как они говорят, я уже не помню твоих глаз, твоего смеха.
Ты говорил мне, что здесь будет красиво. Ты обещал, что Согне-фьорд станет моим самым любимым местом, и ты не солгал. Оно заполнено особенным волшебством, особенной атмосферой чуда и даже воздух здесь искрится от концентрации чистой магии, которую не чувствуют другие. Но эта магия холодна ко мне, потому что я ей чужда. Я другая, Амикус, я совсем другая. Ведь здесь всегда очень холодно, а мое сердце горячо и оно бьется при мысли о родном крае, родном доме, родных мне людях. Знаешь ли ты, каково это желать быть в Англии и понимать, что это слишком опасно? Нет. Не знаешь, ведь ты сейчас сидишь в нашем поместье и наслаждаешься теплом дома, теплом которое не только согревает не гнущиеся пальцы, но и отогревает сердце и душу. И я тоже хочу тепла, нет, жара, пламени общества искусных лжецов и изящных комплиментов, коварных интриг и ужасающих тайн. Я устала от одиночества, я вновь хочу почувствовать жизнь во всем ее многообразии и яркости. Я хочу ощутить биение крови в виски, привкус горькой опасности на губах и солоноватый страх, а еще лучше суеверный ужас. Ничуть не меньше я жажду внимания, красивой музыки, блеска бриллиантов и ржавчины сплетен. Я не думала, что когда-нибудь скажу это, но за три года я устала от очищения своей души. Она чиста, Амикус, она чиста. Я знаю это, я чувствую это и не хочу ничего больше, кроме как вновь отдать ее в объятия порочных наслаждений и непритворной роскоши. Я не хочу быть монахиней, будучи рожденной королевой. Ты не смеешь лишать меня того, что у меня в крови, того, что принадлежит мне по праву этой крови. Мне двадцать один год и я уже давно могу сама принимать решения. Нет, я не возвращусь в Англию, не вернусь домой, хотя всем сердцем желаю этого. Вместо этого я отправлюсь в самое сердце тайны, намереваясь согреть душу в пороке Венецианского карнавала.

Алекто не впервые была в Венеции. Будучи еще ребенком, она часто путешествовала с отцом, который в силу наличия работы по всей Европе, постоянно бывал в самых различных городах и странах мира. Маленькая мисс Кэрроу тогда плохо понимала, как может город магглов держаться на воде и с отчаянной уверенностью утверждала, что ни за что и никогда не поверит в подобное чудо, потому что даже Атлантида, созданная великими волшебниками ушла под воду. Когда же «чудо» было увидено и осмысленно, отношение крошки к магглам потеплело на несколько градусов, потому что город на воде действительно казался девочке чем-то немыслимым и удивительным, а значит его существование говорило о том, что волшебство этим людям не чуждо и даже более того, оно для них совершенно обыденно. Пробыв в городе целую неделю, малышка еще долго искала другие проявления магии, но так ничего и не нашла. Однако, даже через двенадцать лет Венеция сохранила атмосферу того самого ожидания чуда и по мере приближения карнавала, атмосфера усиливалась и наполнялась все новыми нотами в какофонии звуков некоего особенного таинства, происходящего лишь раз в году. В преддверии оного Венеция наполнялась все большим количеством людей с самых разных уголков света. Аристократия Англии, Франции, Норвегии и Германии почтила Венецию своим визитом перед праздником: большинство из них были приглашены на бал во Дворец Дождей, что для многих было невиданной радостью, так как само сердце Венецианского карнавала билось именно в этом здании, в его просторных залах, винтовых лестницах и тихом шуме воды Гранд-канала. Некоторые из прибывших не скрывали своей радости и в особенности молодые девушки, которых впервые отпустили на карнавал в полном одиночестве, несмотря на строгие порядки аристократии. Что же касалось Алекто, то она не могла похвастаться таким приглашением, так как за последние годы перестала быть завидной партией и почетной гостьей, где бы то ни было. Кэрроу готова была поклясться, что о ее существовании забыли уже почти все, кому не следовало бы забывать, а потому она искренне удивлялась скромным приветствиям, которым ее порой удостаивали главы аристократических семейств на улицах Венеции. Большинство из этих людей Алекто знала и что удивительно даже помнила, а когда они проходили мимо и не обращали на девушку никакого внимания, она чувствовала некое огорчение. Раньше все было иначе, а за три года изменилось так много. И все же достать приглашение во Дворец Дождей Кэрроу удалось только благодаря знакомству их прошлого. Встретив на улице француженку-актрису, четырежды вдову и мать двоих детей, Алекто было подумала, что и она пренебрежет приветствием в отношении мисс Кэрроу, которая уже давно перестала быть частью светского общества. Однако, ситуация развернулась самым необычным образом, закончилась беседой по душам в кафе и удивленным визгом приятельницы, когда она узнала о том, что у Алекто нет приглашения, которое в этом году для дам выглядело как маленький хрустальный ключик на цепочке из чистого золота. Актриса поверить не могла тому, что Кэрроу пропустит такое мероприятие уже будучи в Венеции. Не очень заботясь о самом приглашении, актриса без зазрения совести подняла руку в верх и звонким голосом подозвала официанта, подхватывая Алекто под руку.
- Куда мы идем, Беатриче? – только и успела поинтересоваться девушка, как поворот сменился новым поворотом и они уже стояли в салоне, заполненном сотнями видов ткани, тысячами платьев и десятками тысяч масок. От разнообразия блестящего, пестрого и яркого у Алекто зарябило в глазах, а хозяйка салона, завидев Беатриче любезно поприветствовала двух гостий, после чего на двери появилась табличка «закрыто». Кэрроу только и успела, что удивленно вскинуть брови, когда поняла, что находится целиком и полностью в обществе волшебников.
- О, дорогая, не будь ребенком! На карнавале в Венеции концентрация магглов примерно ровна концентрации завидных холостяков у нас в Париже. Раз-два и обчелся, - женщина закатила глаза и фыркнула, отбрасывая от себя уже третий кусок атласной материи алого цвета, который категорически был противопоказан Кэрроу, но который, тем не менее, весьма подходил самой Беатриче. Алекто была воодушевлена процессом, однако делала все куда скромнее и спокойнее. Она медленно прошлась по салону, осматривая наряд за нарядом, платье за платьем, откидывая варианты, которые были чересчур вычурными и привлекающими внимание, чересчур вульгарными и чересчур пошлыми. Желтые цвета отпадали сразу, нарядов черного цвета здесь не было, потому что это считалось дурным знаком выйти на карнавал в платье черного цвета…
- Не вертись! – раздраженно воскликнула Беатриче, зашнуровывая корсет на спине у Алекто, которая попеременно дергалась, вздыхала и чуть не хныкала от нехватки воздуха и от того как туго актриса затянула шнуровку. Кэрроу собиралась приобрести наряд, но нечто попроще и поприятнее о чем она неустанно напоминала подруге. 
- Туго! – вскрикнула девушка и нахмурила брови до такой степени, что стало совершенно ясно, что терпеть этого она более не может. Беатриче распустила шнуровку и укоризненно посмотрела на девушку.
- Ты никогда не найдешь себе мужа!
- Я к этому и не стремлюсь.
- Теперь я знаю, что это просто отговорка, - обстоятельно сообщила женщина, отходя для того, чтобы выбрать маску. Тем временем, Алекто, предоставленная самой себе остановила свой выбор на белоснежном платье с корсетом и широким длинным рукавом, достающим почти до самого пола и маской, полностью закрывающей лицо. Большинству девушек нравились маски, скрывающие лишь часть лица, но что касалось Кэрроу, то ей важна была интрига, которая исчезала, если есть хоть малейшая возможность узнать того, с кем доведется провести некоторое время на маскараде. Примерив маску, девушка распахнула шторку и вышла в салон, демонстрируя готовность к предстоящему празднеству.
- Беру свои слова насчет мужа назад.

Ничто не преображается в один момент. Для любого, даже самого маленького преображения нужно время, средства и бурная деятельность, которая в масштабах Венецианского карнавала должна была быть весьма примечательной и заметной. Однако, вечером пятницы, ложась в постель глубоко за полночь в отеле на площади Сан-Марко, Алекто готова была поклясться, что город не готов ни к карнавалу, ни даже к какому-то празднику с меньшим размахом. Венеция спала. Редкие прохожие, снующие по улицам, были скорее растерянными туристами, нежели организаторами самого грандиозного фестиваля во всем мире. Кэрроу понятия не имела, как намерены венецианцы успеть за несколько часов осуществить столь масштабные и впечатляющие преображения.
Стук в дверь вывел Алекто из состояния глубоко сна и ровно в этот момент часы пробили одиннадцать утра. Девушка легким движением руки скинула с глаз ночную повязку и потянувшись поднялась с постели. Курьер доставил письмо с инициалами небезызвестной Беатриче, которая должна была принять участие в традиционном представлении семи Марий, о чем и сообщала в хвалебной оде себе-любимой. В конце письма она наконец-то сообщила цель с которой подняла подругу с постели в такую рань и в руку Кэрроу упал крохотный хрустальный ключик на золотой цепочке. Золушка едет на бал.

Кроваво красный закат окропил лучами заходящего солнца улицы Венеции, и город замер в ожидании. На площади Сан-Марко собрались тысячи людей, тысячи взглядов были обращены к колокольне, с которой по традиции должен был взлететь белый голубь на нитке и взорваться тоннами разноцветных конфетти, обозначая тем самым начало праздника. Кто-то видел это поразительное зрелище впервые, для кого-то оно стало уже почти привычным, но когда толпа на площади замерла в предвкушении, когда затихли даже самые тихие голоса, когда прекратилось всякое движение, Алекто, стоящая на балконе, так же как и сотни людей, в карнавальном костюме, ощутила необычное волнение, какого не испытывала уже давно. Наверное, в последний раз это было на рождество. Родители еще были живы, так же как и чувство приближающегося чуда, волшебства, магии. Смешно. Она была волшебницей и могла  творить чудеса сама, но все еще как ребенок замирала от волнения в ожидании белой голубки, вылетевшей с колокольни и не успевшей пролететь и нескольких метров, как послышался тихий хлопок и площадь заполнилась яркими конфетти, звуками музыки и возгласами всеобщего восторга. В этот момент Алекто засмеялась. На душе вдруг стало так легко и приятно, она стояла на балконе и ловила маленькие разноцветные кружочки, коих было великое множество. Следом, на помосте, установленном в самом центре площади началось традиционное для этого праздника освобождение семи Марий и Кэрроу долго присматривалась, в надежде различить среди девушек Беатриче. Тщетно. Маскарадные костюмы надежно скрывали личины людей, позволяя им на десять долгих дней забыть о социальных различиях, о морали, о страхе и обо всем остальном, что мешало им раньше окунуться в пучину веселья, порока и вседозволенности. Белая голубка открыла для присутствующих двери в мир, где можно все, где тайна вступает в нерушимый союз с магией и позволяет творить участникам карнавала все, что не запрещает фантазия.

Для того, чтобы эффектно появиться во Дворце Дождей многие не поскупились на самые настоящие кареты, гондолы и другие средства передвижения, которые мало использовались в повседневной жизни среднестатистического венецианца. Повсюду слышался смех, веселое щебетание и возгласы счастья. С неба то и дело сыпалось конфетти, воздух рассекал огонь, созданный сатирами, многие из которых просто жонглировали факелами, люди танцевали, предавались праздным забавам, играли в игры на улицах, пели и пили. В воздухе витал аромат радости и счастья и лишь во дворце он слегка разбавлялся ароматом приторного аристократизма и некой особенной тайны, потому что здесь была лишь элита со всего света, а это значило, что твой партнер по танцам вполне мог бы оказаться Норвежским крон-принцем, или может быть, даже самим Испанским королем. Эта интрига заставляла многих девушек в главном зале бросаться в танец сломя голову, для большинства из них Венецианский карнавал становился идеальной возможностью подцепить молодого человека, который в дальнейшем составит им прекрасную партию. Что же касалось Алекто, то танцуя четвертый танец подряд, без возможности обмолвиться хоть словом с партнером, она чувствовала себя абсолютно счастливой. Блеск светского общества, интриги, тайны, аромат порока и отсутствие запретов – она давно не ощущала всего этого и впервые поняла, что единожды став частью высшего света, ты не сможешь прожить без него больше ни дня…