Мы слишком редко видимся, чтобы при встрече пить чай. (c)

Что для слизеринца может быть скучнее и нуднее, чем сдвоенный урок Астрономии с Хаффлпаффом? Правильно, разве что двойной урок Истории магии, но на последнем можно хоть задремать, а на Астрономии подобной роскоши ожидать вряд ли возможно, ибо голос у профессора Синистры намного меньше располагает ко сну, так что своей непопулярностью среди студентов (в основном змеиного факультета) этот урок занимал довольно высокое место. Однако Эрик Мэйсон так не считал.
Имея довольно нетерпимую позицию по отношению к магглам и всему маггловкому (ведь астрономия имеет прямой эквивалент в мире магглов), Мэйсон все же любил этот предмет. Он был чуть ли не единственным, которым слизеринец занимался чисто из интереса и любви (если это слово вообще уместно по отношению к этому странному юноше) к предмету. Все остальные предметы он делил на "важные" и "неважные". По последним оценки С.О.В. были стабильно "Удовлетворительными", в то время как по первым Мэйсон получал исключительно "Превосходно". Астрономия была где-то между. На нее Эрик ходил по той простой причине, ибо она ему нравилась, но... судьба распорядилась так, чтобы у Мэйсона в золотой середине не осталось решительно ничего. Так что он возненавидел некогда излюбленный предмет, и началось это в прохладный звездный вечер, когда профессор Синистра сообщила студентам о желании заместителя директора о том, чтобы впредь студенты разных факультетов проводили вместе больше времени над совместными заданиями, которые, якобы, должны были убрать (смазать?) границы между факультетами, конфликтующими между собой. Абсурдная, по мнению без исключения всех студентов, идея. Или может не всех?
Без единого выражения на лице, которое могло засвидетельствовать о том, что он слышал задание преподавателя о необходимости работать в паре с некой хаффлпаффкой, Мэйсон без спешки собрала свои вещи, намереваясь сегодня же приступить к подготовке заданной им работы, как делал всегда. Один.
Пожалуй, стоило собираться быстрее, но Эрик не предполагал о подвохе, поэтому спокойно поместил в сумку учебники и перья, наклонился, чтобы подобрать с пола сдутый вечерним сентябрьским ветрком пергамент, но еще перед тем, как выпрямиться, понял, что что-то не так. Парта скрывала ее ноги, поэтому первое, во что уперся его взгляд - огненно-рыжие локоны, разбросанные по плечам белоснежной рубашки с галстуком цветов факультета барсука.
Эрик Мейсон не любил хаффлпаффцев, недолюбливал рыжих и терпеть не мог работать в паре. Слизеринец понятия не имел по каким критериям профессор поделила класс на пары, и сколько бы не думал, вряд ли смог бы уловить логику в том, по каким соображениям ему в напарницы была выбрана Вероника Херст, но совершенно точно было одной, Мэйсон не собирался работать с кем-либо в паре, будь то Херс, Аббот, Грейнджер или кто-то еще. И он очень, очень надеялся, что все это в полной мере отразилось на его лице, но так как после десяти напряженных секунд Херст все еще стояла перед его партой, слизеринец вопросительно вскинул брови, многозначительно посмотрев на свою новоявленную спутницу.
У нее были глаза одного и того же оттенка, что у него, но Эрику они напомнили об Адель - его сестре, погибшей много лет назад, но если кому-то может показаться, что это смягчило негативную настроенность слизеринца к хаффлпаффке, то это абсолютное заблуждением. Его это лишь рассердило, так же как едва уловимый мятный аромат ее огненных волос. Единственное утешение было то, что она так же возненавидит запах его лосьона. Если так, то он будет пользоваться им всегда.
- Тебе что-то нужно? - наконец поинтересовался молодой человек, и при этом голос его был холоден, точно лед. Наверное, будь на его месте другой слизеринец, он прибег бы так же к иронии, насмешкам или оскорблениям, однако Эрик был более бесстрастным. Об тон его голоса можно было порезаться, но давать лишний повод продолжить и так нежелательную беседу он не собирался.
Взгляд теперь почти полностью серых - цвета дождливого неба - глаз выжидающе приковался к лицу рыжеволосой.

Отредактировано Eric Mason (2011-09-19 23:38:42)

Эрик был одиночкой по жизни.
Как еще много веков назад заметил небезызвестный философ: человек - существо социальное, однако нету правил без исключений так же, как не бывает одинаковых рисунков на ладони у любых двух людей. Эрик Мэйсон был как раз исключением.
Есть люди общительные, суетливые и активные, как поток горной реки. Есть спокойные, невозмутимые и замкнутые, подобные озеру в лесу. И есть Мэйсон. Нет, аналогия с болотами не будет, но не из-за недостатка схожести, просто болота это недостаточно сильно.
Так что, говоря кратко, можно с уверенностью сказать одно: Эрик был далеко не общественной и уж тем более не общительной персоной. Более того, можно без зазрения совести заявить, что он не любил чужое общество и попросту ненавидел людей.
Возможно прозвучит не совсем оригинально - ведь в семнадцать лет максимализм и странные порывы свойственным каждому - однако слизеринец всегда считал себя в некотором роде не из мира сего, и с годами этому утверждению суждено было только укрепиться. И все же, зачастую не понимая и не одобряя поступков людей, молодой человек любил их изучать. Нередко наблюдение за окружающими казалось ему чем-то вроде маггловских документальных передач, так что мало общаясь и не заговаривая без на то необходимости, Эрик в то же время смотрел и наблюдал. В свете всего этого неудивительно, что слизеринец знал не только имя Вероники Херст, на которой, казалось, посмотрел впервые за семь лет их совместного пребывания в Хогвартсе, но так же стиль ее одежды, то, с кем она общается, как улыбается, как морщит лоб, когда сконцентрировано читает новый материал, а так же многое-многое другое, что можно узнать о человеке, если наблюдать за ним семь долгих лет. И все это при том, что рыжая хаффлпаффка в принципе не интересовала Мэйсона и никогда до этого дня не перемолвилась с ним даже парой слов. Так что да, незаметно, но усердно скапливающий об окружающих информацию слизеринец был более чем странным. А так же вполне очевидно неприветливым и скорее всего опасным, совсем не таким, с которыми стоит связываться жизнерадостным и ярким девочкам из дома добродушной Хаффлпафф. Странно, что Херст не знала этого до того, как вступила на опасную дорожку, но шаг был уже сделан, и Эрик уже смотрел на рыжую одним из самых своих пристальных взглядов, от передозировки которой маленькие волосики на шее становятся дыбом и появляются тоскливые мысли о месте подальше от выражения этих льдистых глаз.
- Ты совершенно прав, Вероника, я Эрик, - произнес он неожиданно глубоким голосом, плавно перейдя на другой тон, и вообще, на иную волну настроенности. Взгляд стал менее колючим, скорее изучающим, с легкой искрой заинтересованности.
Видите ли, своим пристальным вниманием мисс Многословие если не выбили слизеринеца из колеи, то точно слегка удивила. Она смотрела на парня так, как будто считала веснушки у него вокруг носа, но так как у бледного и незнакомого с солнцем Мэйсона не было ни единой веснушки, а интонации Херст стали выше и темп быстрей, Эрик медленно вскинул брови.
Глупая или забавная? Наверное, и то, и другое... Хотя нет. Наивная!
Однако содержание монолога девушки, в котором она использовала колоссальное количество слов неуместных по отношению к Эрику Мэйсону заставило усомниться в существовании подобной хронической стадии у болезни под названием наивность, которая так часто встречалась в Хогвартсе, в частности у особ с факультетов барсука и льва. Бежать отдыхать? Совместный доклад! И что, скажите, пожалуйста, он должен об этом думать?! Салазар Великий, это было бы так мило, если бы не было так немыслимо глупо!
- Что я об этом думаю? - протянул брюнет теперь уже весьма плотоядным голосом, - Думаю тебе пора пойти и выпить свою большую чашку какао на ночь, а я сделаю доклад за нас двоих. Не бойся, за эту услугу я не потребую у тебя пойти со мной на свидание, очевидно, что тебе бы этого очень не хотелось, - вот теперь сарказм беспрепятственно скользит в голосе, который снова приобрел обычные стальные нотки.

Отредактировано Eric Mason (2011-09-23 20:25:56)

Отлично, вот теперь он действительно серьезно призадумался.
Девушка была красивой, да. Рыжей, но все равно красивой, с глазами как у Адель, и с улыбкой, от которой по идее должны были устать лицевые мышце (кстати, Эрик никогда не понимал, как можно долго улыбаться, лично ему это доставляло дискомфорт). А еще, что было важнее, она была сочной, в ином, эмоциональном смысле. В ней был огонь, бурлящие эмоции, перекрикивающие друг друга мысли и некая неприемлемая, но интересная динамика. Она была слишком яркой, слишком живой, и это слишком сильно контрастировало с его собственной холодной бесчувственностью, но в это же время чем-то притягивало.
Так что возможно, хоть и был крайне разборчив в отношениях, Мэйсон смог бы подумать о возможность закрутить с ней. Однако, серьезных или хотя бы искренних намерений у него не было и быть не могло, а Вероника Херст принадлежала к типу девушек, которые так просто не отстанут. К типу девушек, которые устраивают двойные свидания вместе с близкой подругой и ее парнем, которые пишут длинные трогательные письма на каникулах, дарят милые маленькие подарки на Рождество, приглашают к себе домой на Пасхальные каникулы и держатся за руки в коридорах. К типу девушек, которых Мэйсон... не к его типу, короче. К тому же у него уже была любимая игрушка, и тратить свое драгоценнейшее время на храффлпаффку Эрик не собирался, хотя определенный соблазн, разумеется, был. Особенно, когда оказалось, что преподаватель и остальные студенты давно покинули Астрономическую башню (любимое место всех влюбленных парочек Хогвастса, кстати), а очередной порыв ветра бросил ее волосы ему в лицо. А ведь она подошла слишком близко, неужели ни капельки инстинкта самосохранения, а?!
Слизеринец с неохотой (неожиданной даже для него самого) отмахнулся от рыжих волос хаффлпаффки, которые действительно пахли чем-то невообразимо свежим и в отблесках лунного света отдавались серебренным свечением. Ее глаза блестели серебром как у ночного животного под серебренными же волосами. Картина была... иррационально феерической. И настолько, что даже Эрик Мэйсон, на которого природа явно поскупилась, когда одаривала умением ценить прекрасное, на минуту застыл, плохо вникая в ее слова, дезориентированный и удивленный. Но длилось это недолго, его взгляд, в котором на мгновение заблестело "что-то", снова остыл, подобно магме, превращающейся в лаву.
- Я понимаю, что у тебя заниженная самооценка и проблемы с парнями, но никак не догоню чем моя скромная персона удостоился того, чтобы твой выбор пал на меня, как на того, кто разрешит обе твои проблемы? - несколько пафосно и вычурно протянул Эрика голосом обволакивающим, как холодный шелк.
Возможно, мисс Херст всего на всего подчеркивала скромность своей персоны, однако слизеринец не мог не заметить, что она, мягко говоря, не хвалит себя. Может, она хотела услышать от собеседника того же - перечень его слабых сторон, ведь тогда она не будет удивлена, когда обнаружит в нем что-то неожиданное и нехорошее. Потому что тогда ей будет больно, а девушке этого не хотелось. Подобные люди очень хотят завязать отношения, но боятся боли, которую могут доставить им. И все же, оптимизма у них намного больше, чем подозрительности, так что они бросаются с головой в отношения, от который все равно получают лишь боль и разочарования. Потому что слишком многое дали и многого же ожидали. Возможно, Эрик ошибался насчет Вероники, но впечатление было такое, а в свои неполные восемнадцать психологом он был довольно неплохим. И вот прямо сейчас он собирался сделать Херст больно, так, чтобы она раз и навсегда оставила попыток чего-нибудь "совместного" с ним, что бы то не было. Он не собирался уходить, он хотел, чтобы ушла она, да так, чтобы до конца учебы продолжала сторониться его как чумы.
Прохладная улыбка снова тронула губы юноши, и подняв руку на этого раз он намеренно прикоснулся к огненным локонам рыжеволосой.
- Хотя возможно, со вторым я смог бы помочь, - с более недвусмысленной улыбкой предложил он, а его рука, которая запуталась в рыжих локонах, спустилась на талию хаффлпаффки, одним резким движением притянув ее ближе.
Его флирт был уже на грани и скоро мог вообще за нее выйти, как и сдержанность Херст могло выйти за пределы чаши ее терпения. Но именно этого и добивался Мэйсон, и на самом деле в его домогательствах не было настоящей заинтересованности, разве что самую малость. Совсем чуть-чуть. И сейчас тоже он мог совершенно уверенно сказать, что хочет избавить от общества этой несносной девчонки, однако сейчас, в отличии от самого начала вечера, Эрик ненавидел ее довольно... страстно.

С вами случался когда нибудь конфуз, когда имеется блестящий план - план, который идет как по маслу - но в какой-то момент все поворачивает против вас? Несомненно, случалось. Рано или поздно это случается с каждым из нас, и каждый раз нам так обидно, как никогда в жизни.
Эрику Мэйсону не было обидно, он просто сильно удивился. Настолько, что вместо раздражения им охватило какое-то растерянное состояние, как будто тебя предал кто-то, от кого ты меньше всего этого ожидал. В данном случае это было собственное тело Мэйсона. Ведь каким бы уравновешенным он не был, как бы сильно не раздражала его Херст, и какими бы разумными не были доводы разума насчет того, что это обернется для парня лишь большой порцией неприятностей, Эрику было всего семнадцать. Возраст, когда гормоны могут провалить не один гениальный план. Так что каким бы больным и извращенным слизеринец не был морально, физически он был вполне здоровым молодым человеком, и его тело просто кричало всеми своими клетками, моля разум о разрешении отреагировать на довольно провокационные прикосновения девушки. Нет, нет, это просто безумие, он не должен слетать с катушек! И даже не задышит чаще... Да что же это, фестраль подери!
Странно, но вместо удара в нос, угроз или истерики Вероника предпочла завершить объятие и со своей стороны. Возможно, в своем наивном мозгу и глубине своей чистой, как хрусталик, души она искренне верила, что это акт протеста, но на деле она просто обняла его и даже совершенно инстинктивно потянулась к его губам, там самым совершенно выбив слизеринца из колеи. Потому что как бы сильно ему не хотелось принять действия девушки как разрешение пойти дальше, Эрик понимал, что это будет далеко не добровольным двусторонним договором о приятном времяпровождении без дальнейших обязательств. На самом деле хаффлпаффка была просто наивной дурочкой, забившей свою рыжую головку всякой романтической фигней, дурочкой, которую почему-то невероятно тянуло к нему (а по идее он должен был вызывать отвращение), и сам Мэйсон никак не мог справится с этим. Ни то, чтобы ему было трудно отпугнуть ее (быть сволочью он умел, как никто другой, для этого даже играть не нужно), но даже если и так, если он случайно надушился феромонами и не помнил об этом, то он всегда мог просто уйти. Сбежать, если угодно, с твердым намерением найти для Херст отпугивающее заклинание или лучше сварить для нее яд. Так что избавиться от компании рыжеволосой слизеринец очевидно мог, но очевиднее было то, что ему этого просто не хотелось.
Он невольно сглотнул, хотя и продолжал оставаться неподвижным. Самоконтроль, к которому он приучал себя с раннего детства давал трещины при такой близости. Потребовалось все самообладание, чтобы собраться и вернуть себе невозмутимость, и а так же призвать себя предпринять еще одну попытку заставить Херст уйти по собственной воле. Это решение далось ему с трудом. Уж поверьте, нелегко руководствоваться разумными доводами, когда ее дыхание щекочет кожу, а тела соприкасаются от случайных (случайных ли?) движений.
- "Как привлечь внимание девушке". Вероника Херст. Это станет бестселлером, знаешь? Уже очевидно, что в отношениях ты настоящий эксперт, - с сарказмом, но с некоторой натянутостью произнес слизеринец, старясь не напрягать пальцы, которые находились на талии у девушки. Казалось, тепло ее кожи ощутимо даже сквозь одежду, и оно обжигает его руку.
Однако последние слова Вероники действительно позабавили парня, он даже коротко и немного хрипло рассмеялся, чуть наклонившись к девушке и произнеся прямо в ее полуоткрытые восхитительны губы:
- Не дашь? Ты не дашь мне, Херст? Почему-то я уверен в обратном? - с издевкой протянул он с голосом низким и чем-то напоминающий шипение. Этакий Змей соблазняющий Еву. Однако несмотря на то, что его тело рьяно тянулось к ее, часть его - более разумная часть - хотела, чтобы "Ева" не поддалась. Их губы уже почти соприкасались, и Эрик оставил последний шаг ей, очень по-мужски свалив всю ответственность на девушку.

От природы хладнокровный и довольно бесстрастный, Эрик редко испытывал сильные чувства, особенно удивление. Когда ты следишь за кем-то семь лет, мало чем он может удивить тебя, однако сейчас молодой человек испытывал чуть ли не самое большое удивление за всю свою жизнь, и впервые в жизни это заглавными буквами было написано у него на лице. Наверное сейчас у обычно сдержанного в эмоциях слизеринца был очень смешной вид...
Это был любопытный вечер. Вечер, когда наивные хаффлпаффке становятся дерзкими и развратными, и ты открываешь в себя с совершенно новой, страстной и озабоченной стороны. А еще оказывается, что первое удивляет тебя сильнее, чем второе. Ведь Эрик знал людей в большинстве их проявлений, думал, что знал и сейчас, разделяя более чем интимный момент с Вероникой Херст, которая была уже далеко не жертвой и испуганным маленьким зверьком, а инициатором, думал, что люди - безгранично интересные и невероятные создания, блин!
Он невольно прикрыл глаза, поглощая ощущения от крайне волнующих прикосновений Вероники, которые подобно электрическим импульсам бегали вдоль позвоночника, пробуждая опасное тепло. Медленно ее губы скользили по коже, обещая, маня, дразня едва ощутимыми прикосновениями, оставляя за собой ожоги... а потом... она что-то сказала? Кажется, назвала его имя и еще что-то, что растворилось в воздухе, как прозрачная дымка, что-то несущественное. Он уловил только свое имя, сказанное голосом, который вызывал мурашки и вызывал желание услышать его совершенно при других обстоятельствах и с другом интонацией. Но не тут то было...
Наверное сегодня был прямо вечер сюрпризов от Вероники Херст, и Эрик Мэйсон выиграл джек-пот. Она очень соблазнительно наклонилась к его уху, обжигая его шею своим дыханием, чтобы сказать последнее, что он ожидал, после чего весьма недвусмысленно высвободилась из его объятий. Какой же он все-таки... человек! Обычный подросток, ничем не отличающийся от других юнцов в период атаки гормонов! Неужели он попался на это? Да она просто дразнила его, игралась с ним.  Ну просто восхитительно! Полное фиаско!
- Что МНЕ от тебя нужно? - в сердцах зашипел Мэйсон, - Разве не ты полезла ко мне с докладам, повисла у меня на шее и практиковала приемы дешевой шлюхи?!
Да, границы он перешел. И вовсе не тогда, когда практически назвал Херст шлюхой, за это он не жалел, да и вообще, в словах Эрик был без тормозов. Просто он переборщил с эмоциями. Все еще пытаясь отдышаться после поцелуя-который-так-и-не-произошел, он взял пожалуй слишком высокие ноты, так что разговор плавно перетекал в скандал, из тех дешевых картинных сцен, которые обычно вызывали у Мэйсона отвращение, и слизеринец искренне ненавидел себя за это. До этого он ненавидел только ее, а теперь она заставляет его ненавидеть еще и себя. За то, что затеял эту глупую игру. За то что не ушел. За то, что не знает чего хочет больше – трахнуть ее или убить ее.
Не долго думая, Эрик снова сократил расстояние между ними, одним рывком, без всякого сомнения. Грубо прижал к ограждению балкона, за которой было лишь давно стемневшее небо, схватив за запястья. Наверное она даже почувствовала боль от неприветливого прикосновение сквозь тонкую ткань одежды, что была на ней. Хаффлпаффская форма, как символично, блин! Рыжая вырывалась, извиваясь под его тяжестью. Но он был сильнее, вышел и ловче, так что у маленькой хаффлпаффки не было ни единого шанса без волшебной палочки, добраться до которой Мэйсон ей позволял. Она была в ловушке, придавленная его телом, этакая птичка, пойманная в капкан.
- Не играй со мной, Херст. Это не кончится ни чем хорошим, - угрожающим шепотом уверил он, не в силах оторвать взгляд от ее губ - таких великолепно полных, полуоткрытых губ. Не дожидаясь ответа, Эрик просто прижался к ним собственными губами, целуя сначала с некоторым сомнением, а затем более настойчиво, почти с жесткостью, грубостью.