Холодные стены самого известного магического колледжа во всем мире абсолютно не грели. В который раз, сжимая рукава свитера в ладонях и набрасывая поверх мантию, Блэр отмечал про себя, каким же тусклым стал этот замок. Прошло уже две недели с тех пор, как Джиллиан исчез из его жизни. Как бы это не было хреново, но именно блондин оказался сильнее, сделав первый и самый решительный шаг к тому, чтобы уйти. И все было стерильно чисто, все было аккуратно и идеально, так же, как было до появления Джиллиана. Ученики смотрели с таким же благоговением, профессора уважительно кивали длинноволосому преподавателю, а деревья расступались при каждом шаге в сторону запретного леса, или обратно.
Фредерик устало покосился в сторону огромного окна, в самом конце коридора.
"Конца и края не видно."
Он осунулся. Скулы заострились и черты лица отчетливо выделялись, подчеркивая выразительные темные, практически черные глаза; пальцы рук неспешно скользили по корешкам книг - длинные и узкие, новые брюки, которые он купил только потому что предыдущие ему стали велики на один размер (а он не любил свободной одежды), все еще выгодно подчеркивали его фигуру, но это не было главной целью Блэра. У него вообще не было цели. Одни призраки прошлого и отголоски того, что было, но прошло. Рик не узнавал самого себя, а, быть может, уже просто смирился.
Джиллиан исчез так же быстро, как и появился - бесшумно, незаметно, с робкими шагами. Он не знал где сейчас находится блондин, не знал даже того, когда же его уволили и жив ли он вообще. Фредерик понимал, что жизнь движется дальше и зацикливаться на одном и том же просто непозволительно. Правда глубокой ночью, когда цепкие пальцы хватались за шелковые простыни, ему все еще виделся Джиллиан, эти ярко-голубые глаза пронзительно и с укором смотрели ему в самую душу, хватая за ткань сердца и оттягивая на себя. Противное ощущение. Он не высыпался и не мог выспаться. Впрочем, заклинания для очистки теневы под глазами, успешно делали свое дело. Рик стал более молчаливым, замкнулся в себе, ученики получали по полной, постоянно хватая неудовлетворительно. Кажется, еще позавчера, он трахал какого-то парнишку с рейвенкло.. просто потому что он был похож на Джиллиана.
Ненавистный голос все чаще упоминал это имя, которое уже давно было за чертой "будь ты проклят". Блэр окончательно запутался в самом себе, просто потому что это было невыносимо, вот так, на прерывающемся дыхании, постоянно думать о ком-то, а не о себе. Он не давал ему покоя даже ночью, даже тогда, когда Блэр злился. Он был его паранойей, ненавистным и желанным человеком в одном лице. И осознание того, что есть факт того, что Вудвард никогда не будет с ним, било по щекам похлеще пощечин. Вудвард - тот, кого он никогда не замечал и не хотел замечать, невзрачный юноша, который сох по нему почти год. Любитель правил и блюститель хороших манер, тот, кто никогда не пойдет наперекор уставам и законам, какого черта. Все это неслабо душило.
В этот вечер Рик очень долго возился с замком - проклятая дверь никак не хотела открываться. Разъяренно отбросив в сторону стопку пергаментов, Фредерик зарычал и прошипел заклинание, вышибая дверь ногой.
- Какого хрена..?! Бл.. - глаза как-то неловко выловили из помещения знакомое лицо, чьи глаза несомненно могли принадлежать только одному человеку, - ть..
Он осекся, дернув головой и встряхнув красивыми, длинными и прямыми волосами. В глазах троилось и темнело, яркие пятна плясали перед глазами дикий танец. Прищур глаз мгновенно сменился широко распахнутыми глазами, однако вновь вернулся на место. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоить учащенное сердцебиение, кончики пальцев похолодели. Неожиданно для себя, сделав шаг назад, Фредерик захотел уйти, быстро и резко, больше никогда не возвращаясь сюда и вообще не желая видеть перед собой эти глаза. Он казался таким реальным, что захотелось потрогать мягкие пряди волос блондина.
Блэр опустил голову, аккуратно наклоняясь вниз и поднимая пергаменты, не желая сталкиваться взглядом с Джиллианом еще раз.
Две недели, две чертовых, невыносимых недели. Он уже свыкся с мыслью, что одиночество - это его удел. И будь здесь Вудвард вчера, неделю назад, это бы ничего не изменило, возможно, лишь излечило бы временную привязанность.
- Зачем ты вернулся? - голос вышел немного надломанным,  и, самую каплю, высоковатым, словно бы оглушенным. Фредерик выдохнул и поднял взгляд на Вудварда, который казался невозмутимым. Сглотнув ком в горле, который препятствовал четким и трезвым мыслям, Блэр спокойно и равнодушно взглянул на Джиллиана, сжимая в ладони стопку пергаментов.

Блэр со вздохом опустился в свое глубокое кресло, пытаясь поймать губами спокойный, размеренный воздух. Он нещадно мерз, невольно поеживаясь от новых порывов ветра, застегивая мантию и не позволяя ей пропустить еще больше сквозняка. К своему удивлению, собственной невозможности контролировать ситуацию, к которой он не был готов, Фредерик не мог подобрать слов, чтобы выразить хотя бы одну из многочисленных мыслей. Он лишь молча смотрел на Джиллиана, который лучился уверенностью и какой-то непоколебимостью, которая  не на шутку бесила. Он не узнавал этого человека.
Не этот юноша ему нравился пару недель назад.
Не этого парня он встретил несколько месяцев назад именно здесь.
Не этот мужчина волновал его сознание последние дни.
Не он. Не он. Не он. Этот блондин просто был чужим. Таким отстраненным, таким хладнокровным, расчетливым. Совсем как я. Только, кажется, теперь копией оригинала был Блэр, а не Вудвард. Маска нового Джиллиана прекрасно шла к лицу молодого практиканта и, наверно, встреть Блэр его сейчас на одной из промерзлых улиц, он непременно бы обратил на него внимание и пригласил бы в ближайший паб, либо домой. Он бы воспринял его как равного себе, как обаятельного суку, которому незнакомы такие чувства, как робость и нерешительность. Воспринял бы. Проблема в том, что Фредерику вовсе не был нужен этот человек, этот новый Джиллиан. Да господи, были бы у Рика силы, он бы проучил Джиллиана, как следует, навсегда. Он бы мстил ему всю жизнь, если бы посчитал это нужным, но он не хотел. Просто потому что считал глупым доказывать что-либо человеку, которому это было не нужно. У них слишком разные судьбы, жизни, характеры, чтобы соревноваться. Вместе они тоже быть не могли. Тогда зачем все это? Работа - последняя нить, соединяющая этих молодых людей.
Блэр машинально проследил взглядом за уходящим Вудвардом, чья походка неожиданно оказалась летящей и совсем не отягощенной привычной сутулостью. Глаза резало ветром и он моргнул, а после Джиллиана уже не было видно. Аккуратное, новенькое пальто висело на их общей вешалке и Фредерик ощутил болезненный укол ревности, сравнивая его со своим пальто - его черное облачение верхней одежды смотрелось блекло.
В целом, все эти ощущения, противоречия и вообще все, что хотя бы как-то было связано с Джиллианом, душило преподавателя. Он настолько устал от ощущения потери, что был абсолютно не готов к тому, что все вновь обретет смысл. Однако, был ли смысл в этом возвращении, если чувства так и остались затаенными, залегли под сердцем и не стремились обретать новое место. Все это было слишком грузно. Фредерик нахмурился и приступил к сортировке стопки пергаментов младших курсов. За последние две недели он все делал сам: начиная первым курсом и заканчивая подготовкой старших курсов к экзаменам. Работа отвлекала, но не сильно.
Поднявшись с кресла, Фредерик направился в сторону их общего шкафа, нехотя принимаясь за сортировку архивов прошлого семестра. Несмотря на то, что он стоял спиной к двери, тихий стук каблуков не остался незамеченным и Блэр опустил голову, заслоняя от чужого взгляда собственные глаза при помощи длинных шелковистых волос. Он поймал себя на мысли, что не дышит вот уже полминуты и мог бы не делать этого еще некоторое время, однако..
- Ты готов к сегодняшнему уроку со вторым курсом?
Не находя в себе силы повернуться, он терпеливо ожидал ответа, не представляя, что делает за его спиной Вудвард, в какой позе он стоит и слышит ли Блэра вообще.
Как все напряженно выходило.
Да что, черт побери происходит?! Убийство человека казалось каплей в море по сравнению с тем, что он испытывает сейчас. Все из-за какого-то придурка, практиканта.
Прикусив нижнюю губу, пробуя её на вкус, Фредерик добавил:
- Мы больше не будем вести совместные уроки. Мне это не по силам.

Ненависть к самому себе. Осознание того, что у тебя есть ахиллесова пята. Нет, пожалуй ненависть - это слишком сильно сказано.  Блэр зарылся лицом в собственные волосы, наслаждаясь долгожданной тишиной. Теперь, когда Джиллиан ушел из кабинета, блондин казался призрачным видением, которое вспыхнуло последний раз перед тем, как исчезнуть навсегда.
- Узнал меня по шагам, Блэр?
Фредерик обернулся, напрягаясь. Действительно знал это еще до того, как голос блондина прорезал тишину. Вальяжно раскинувшись за столом, Джиллиан восседал и внимательно смотрел на Фредерика. Ну уж нет. Да что этот парень себе позволяет. Как ты позволяешь себе такие слабости?
- Не по силам? Блэр, ты обязан совместно со мной вести уроки.
- Я не буду вести с тобой уроки, понял?! - взбешенно посмотрев на Джиллиана, Фредерик вдавил в стол практиканта пару томов первоисточников и со всей силы ударил увесистыми конспектами по столу, бросая их практически в руки Вудварду. Глаза разъяренно метали молнии и ослепительно сверкали, но уже через несколько секунд он, совершенно спокойно и размеренно, добавил:
- Это совсем не обязательно. Мои конспекты ты можешь прочесть и без меня, дисциплину должен учиться держать сам. Считай это новым заданием - самостоятельная практика. - он прогнулся через стол и схватил за галстук Джиллиана, дернув на себя, процедив сквозь зубы:
- Мой проигрыш -  не твоя победа.
Рик задохнулся собственными словами и отпустил блондина, одергивая собственную рубашку. Он не тянул на идеала сегодня, но это не значит, что он не восстановится завтра. Никому и никогда. Уж лучше испытывать презрение к самому себе, впиваться себе в глотку, надавлять на горло, но не позволять это делать тому, кто стал объектом ненавистной слабости.
Тяжело признаваться себе в том, что презирал всю жизнь. Еще тяжелее осознавать, что ты ничего не в силах сделать, абсолютно ничего. Это те невидимые нити, против которых бессильно все вокруг, разве только обливиейт на несколько месяцев назад.
Фредерик отошел назад, усаживаясь в свое глубокое кресло и углубляясь в чтение одного из двадцати четырех томов знаменитого романа Альфреда Зигенбауэла, ему было не до уроков. Пусть этот проклятый практикант будет вести все курсы подряд, завалится кипой работ учеников, захлебнется от обилия гадостей в свой адрес и сникнет от того, что дисциплины не будет. Будет робеть перед особо наглыми студентами, терять дар речи от других людей, которые хоть как-то отдаленно напоминают Фредерика, пусть. Дикое желание, чтобы все было именно так, и никак иначе.

Но таем, мечтаем мы об одном,
Друг друга теряем мы день за днем,
И мы, словно камни, на дно идем.
Скажи, что простишь, и все вернем. ц.

Когда ему было семь лет, он думал, что проживет всю жизнь в гордом одиночестве со своим филином, умрет так же - в гордом одиночестве. Когда ему было шестнадцать - он твердо был уверен в этом и ему было вполне комфортно в состоянии полной безмолвной тишины. Он любил одиночество на протяжении всех двадцати шести лет и жил в гармонии со своим "я", со своими принципами, чувствами, эмоциями, либо, что было чаще, их отсутствиями.
Мы даже не представляем, как сильно могут измениться взгляды за каких-то пару секунд, мгновение; как можно измениться за одну минуту, а ведь некоторые не могут изменить себя даже целую вечность.  Даже не можем представить себе, что поджидает нас завтра, где-то за углом, совсем близко, а может быть просто не хотим признаться себе в том, что в этой жизни нет ничего вечного: все меняется, рано или поздно, быстро или медленно, громко или тихо, так или иначе..
И вот он, рубеж, новый завиток, резкий поворот, на двадцать седьмом году жизни. Только от этого не легче, мысли давят так, что кажется голову раскроили молотком и ударяют по ней еще и еще, ожидая кровавого напитка. Блэр искренне хотел бы исчезнуть из этого города, но метка напоминала о себе снова и снова, обжигая предплечье, словно читая мысли.

Нет, он не изменился. Да и как можно измениться, когда ты тщательно наращивал это безразличие несколько лет подряд? Он бесился сам с себя и не готов был принять ту трансформацию, что сейчас с ним происходила. Эти жалкие чувства еще можно убить, Блэр действительно был уверен в этом, а сердце неприятно и мерзко щемило, ныло и напоминало о себе каждый раз. И все те мысли, которые сменялись одни за другими, кое-где даже смешиваясь со смятением - самым жалким ощущением, теперь резко набросились на Фредериком вместе с Джиллианом. Когда тонкие длинные пальцы смыкались на горле Фредерика, мысли окутывали его плотным ковром и уже не было сил воспротивиться, закрыться от них, он как-то обреченно выходнул, смотря в глаза Джиллиану, ощущая, как кислород медленно, но верно покидает его легкие и уже не остается никакого шанса на спасение, разве что хватка потихоньку слабела. Попытавшись вдохнуть, Блэр хрипло и сбивчиво прохрипел:
-Ну давай, - пальцы едва касались шеи Рика, - сделай это, придуши меня, Джиллиан. Может легче станет. - Блэр выпустил волшебную палочку из рук, выпрямляя спину, хотя это далось с огромным трудом. Он усилием воли заставил себя взглянуть в потемневшие от злости глаза Джиллиана, со спокойным равнодушием и каким-то безразличием, словно бы смирившись с тем, что уже ничего не изменить: ни в этой ситуации, ни в его сердце.
Умереть от рук человека, который довел тебя до состояния глубочайшей депрессии - это так романтично, что хотелось сами знаете что. Да и вообще, стоила ли его жизнь чего-либо? Блэр молча представил шикарный черный гроб, в котором его похоронят. Как всегда стильно и со вкусом. Все будут восхищаться его похоронами. И ни одного человека, который бы заплакал. Разве только Агнес, но её слеза выйдет скупой и удивительно продуманной, всенепременно на правой щеке.
- Чего ты ждешь? Слабак. - он не двинулся с места, подставляя шею, полностью обезоруженный, гордый и по-прежнему одинокий. Мечта детства сбылась.